необъять, эту комнату, стены, потолок. обычных размеров, казалась она черной дырою вселенской дыни бытия. серые тона проникали в душу и изнутри подъелали остатки радуги. словно падальщики. корчась в конвульсиях радуга сделала последний тихий вдох и рассеялась. ее частицы осели в легких смешиваясь с дымом сигарет и городского воздуха. вязкое, липкое время медленно затекало в эту комнату... заполняло ее собой, каждый уголок. словно сгущенка, оно было приторным. гул холодильника соглашался со мною во всех вопросах, дружелюбно гремя своими внутренностями.
не хотелось ни спать, ни есть, ни гулять.. ни любить. любить кого нибудь казалось очень страшным и опасным. только животных. они со своею мягкостью и наивностью беззащитны и преданны. открыты природе..
одиночество казалось очень приятным. окутывающим периной тишины и размышлений...
и во всей этой идилии рядом не было чего то такого. от чего бы хотелось заплакать. не было того, что заставило бы рассмеяться безо всякой веской причины. за что можно было бы отдать все что у тебя есть..и подарить даже то, чего у тебя нет. что никогда никому не принадлежало, как звезды.
не хотелось ни спать, ни есть, ни гулять.. ни любить. любить кого нибудь казалось очень страшным и опасным. только животных. они со своею мягкостью и наивностью беззащитны и преданны. открыты природе..
одиночество казалось очень приятным. окутывающим периной тишины и размышлений...
и во всей этой идилии рядом не было чего то такого. от чего бы хотелось заплакать. не было того, что заставило бы рассмеяться безо всякой веской причины. за что можно было бы отдать все что у тебя есть..и подарить даже то, чего у тебя нет. что никогда никому не принадлежало, как звезды.